прошлое приходит кусками разной давности, врывается в обыденность, но я достаточно хорошо спрятана, спасибо одному лишь адресу и различным составляющим, одинаковым звукам и больным душам. я могла бы почувствовать чужие уколы, но не это ощущение колкости, горести, когда никто больше не хворает, как снег не падает и весна на дворе. кто бы знал, что на уме общественности, и есть ли ум или чистый хайвмайнд. не тот, с которым я объединяюсь, а ровней, ближе к дыханию, к истории про ветра и удары. чтобы мусор дымился и мысли распределялись в равные столбцы коробочные, яркие, черные, как сердца тех, кого я продолжаю рушить
потому что они потеряли свою магию, они потеряли свою магию, перестаньте ее терять

---

спасибо за связь, я мыслю чуть менее, чем объективно, и пьяна чуть более, чем полностью. я вижу пробелы, и самый существенный пробел моей жизни далеко позади, я делаю то, что делаю, и мне нравится, ведь я в состоянии и не обязана, как связываться и принимать звонки. лишь те, что восхищают и восхищаются. красивыми ключицами, шеей, мечтать о своих ключицах, здравствуйте, мы нашли преимущества моей болезни, я нашла, как никто ранее не умел, при таком количестве воспоминаний самого различного качества, но мертвых. лишнее старое, где без будущего настоящее не имеет значения, увы и тройное ура. и я тАю в баре сама с собой и почти ничего не таЮ, знали бы вы, какая благость. откровение, перед богом, понедельничным, перед собой либо кем-нибудь таким, нет, не знали бы

---

как же легко, как же всё легко, и я из кольцевой московского метро себя превращаю в ворону (белый в черном, как овцы черны), и в наличии лисёнок, но он не из этой басни. из нужной басни я - кокосовый сырок и, который раз подряд, котенок, из тех, из белых. мы знаем, что с ним случится. я снова в исступлении и как на дрожжах, безразличествую, должны ли напоминать напоминания, сигналят ли сигналы. я бросаю соль через плечо и попадаю прямо в лицо дьявола, глаза болят и слезятся, кофейный чан бурлит, неоновые саламандры шныряют резво по стенам (раскаленным, нагревшись, падают в бассейн с характерным шипением), я говорю ему вон из моего дома, но долго не могу
ПЕЧАТАТЬ ЛИТЬ БИТЬ РУКИ О СТОЛ печатать лить бить руки о стол он меня научил. зацикливаю зацикливаю зацикливаю зацикливаю зацикливаю предпосылка-причина-повод мой разбивание-старшинство-море-белый, разбивание-старшинство-море, сегодня дело за мной и непорочностью

---

как же легко, как всё легко, и глядеть, и любить, только увлечённым быть тяжело, остальное - раз плюнуть. я пытаюсь объяснить, в первую очередь себе, каким образом сексуальность на подсознательном уровне трансформируется в ощущение созерцания красоты на сознательном. я помню августовские звездопады, я помню и бросаю окурки горящие с балкона вниз, чтоб кто-нибудь и в феврале смог загадать желание. бессмысленно, я, например, никогда не запоминаю, что мной загадывалось, и дело не в скептицизме, а скорее наоборот - в натуре мой ветреной, мечтательной, не важно. любое желание воплощается, как сейчас, так быстро, я могу сидеть и щелкать пальцами в такт своим радостям. вместо этого я выбегаю из бара в снежную вьюгу падаю на колени и хохочу с десяток минут, прохожие думают, будто у меня диковинная истерика, а она у меня - самая обыкновенная. встать, бежать дальше, так и живу

---

после провальной попытки объединить все качества, необходимые мне для идеального общения и амурных дел, в одном человеке, что следует? как я поступаю?
танцы вокруг вулканического жерла закончились; если и была договоренность прыгнуть внутрь на раз-два-три, айда, никто не прыгнул. как поступаем интроспективные мы? такие различные в принципах работы простейших механизмов. и равные разве что на уровне мистического участия, глубже некуда, но и ниже тоже
вывожу своих верных приятельниц на первое место в приоритетах общения, пусть будет так, и пусть это будет верным, но далеко не последним, ведь мы не носим друг другу аппетитный опыт на серебряном блюде, а только опыт сегодня жизненно важен
как я поступаю? я компенсирую с лихвой прошлый дефицит коммуникации новенькой колодой карт, блестящих, пластиковых. здесь выигрышная схема до банального проста: каждый представляет собой одну и только одну часть моих потребностей, одну грань сверкающей пирамидки, на вершине которой восседаю я. с удовольствием и восхищением. таким образом, пытаться склеить различные стороны, вырезать пирамидкины рёбра, сровнять все линии, создающие объем, в одну идеальную бесконечную плоскость (пусть и достойную поклонения) - было бы фатальной глупостью на данном этапе развития возможностей познания и моего, и коллективного рядом с моим. сейчас же я - кувшин, заполненный до края свежими водами из разных минеральных источников, что вместе дают смесь чудесную на вкус, целебную. мы имеем ровно столько, сколько в состоянии дать. я имею многое, мой отряд. человек - антивирусное обеспечение, человек - раз в два года заходи на чай к моему пятому Я, человек - ночные входящие с привкусом морских ветерков и предвкушения, человек - думай и говори, чтоб я мог писать, мы приятно удивлены, мы рады знакомству. (кватерность как архетип) рады и дружили бы, и снова знакомству рады - лидирующая фраза последнего и ближайших последующих месяцев. это заставляет меня работать, заставляет мыслить и мыслить иначе. и пускай период, когда я могу позволить себе немного чувственного восприятия, еще не окончился, мое специфическое отсутствие за душой хоть чего-нибудь, делает меня вконец либеральной. (в конце концов, той ночью я добрых пять минут бежала вниз по улице, пока не хлопнула себя ладонью по лбу. как я поступаю?)
но теперь о палках и медалях. невротик, ~верт, хуеверт, интуит, псевдорационалист - как ни классифицируй, до сути не докопаться, и я назову любого мистера трижды глупцом, если он сочтет это за недостаток. персона выращена такою сочной и сладкой, что удары в ней вязнут, а разнообразие внешних проявлений приятно удивляет.
в пять утра я на другом конце города с незнакомыми людьми разговариваю о вещах, которые умею, но не имею. как ты это делаешь? дышишь, двигаешь. как ты умеешь так контролировать себя? никакого каботинства. только лучшие версии Н
вот. куда. уходит
ебучая сила воли. если бы вы знали, ах, если бы вы знали, каких ресурсов мне стоят мои болезни. и как я пополняю эти ресурсы. плотью своей или отражением собственным в ваших глазах порой
и если истина в чувстве вины, то мне ее никогда не познать. а если в винишке, тогда все ок, господа

---

за ночь в поезде осилить сновидений на полчаса, официально, размышления вредней амфетамина - кроме отсутствия сна и аппетита, наступает колючая апатия,
приправленная упадком сил. никаких лазеров, для чего это все.
довольствуюсь только коротким обстоятельством - мой неосознанный блок оказался еще более феноменальным. не только под веками мозг отказывается сформировать образ его лица, в отличие от любых других лиц, которые я могу воспроизвести в любое время суток, - находясь прямо напротив, над пальто, под знакомой шапкой, за уникальной манерой курения стоя, я вижу белое пятно без черт и имени. не ощущать даже тени эмоций.
остается понять, по какой причине голова напугана болью сильней, чем сердце, и правильно ли это. мне хватит долгожданной недели без любовников и тягот, чтоб упорядочить свое смущение. мне помогут. рассвет, харьков, холод до костей

---

мы разбавляли реальность абсурдистскими движениями. звали loa Guede и, возможно, расплатились за благостыню сполна. во время обряда, кроме различных плюшек, я прошу знаков и импульсов, чтоб по течению плылось приятней и результативней. ночью просыпаюсь от сна, из ряда вон говорящего, знаменательного. спустя пару дней сгущаются воронкой и другие сигналы, в конце концов - паническая атака по расписанию и осуществление предвестия. кровь в моем адреналине и вселенский испуг, польские сладости тают ворту ласково. стена новых познаний падает на меня, тяжелая, и выбраться надо бы, и лежать приятно.

спустя пару часов оказываюсь по воле случая там, где многое началось, многое продолжалось и теперь должно закончится. зал пуст, но есть я и нечто новое во мне, и вместе мы отлично танцуем.

все лишнее уходит постепенно от меня и самую малость неожиданно. наступает долгожданная неизбжная амортизация + приближение к нулевому градусу, с нижней стороны, через потери, но сложение. как заставить новую возможность сработать на пользу себе, как научиться целенаправленно и результативно концетрироваться на элементах, минутно прорвавших границу подсознательной цензуры.

я умею останавливать собственное сердце, но ход событий вокруг мне неподвластен. порог чувствительности тоже пал максимально низко; боли больше не беспокоят, а лишь накладываются на один давний паттерн, впитываясь.

мне, кажется, следует оборвать все ростки губительных связей, пока те не укоренились достаточно крепко. мне нужен собеседник не прехороший, коих у меня в достатке сейчас, а идеальный. чтобы узнать обо всём.

флэшбечу сама с собой, репереживаю по собственной воле и против; воспроизвожу мысли в хаотическом порядке, и они складываются внезапно в целостный образ, безупречный. хочу молчать по кругу, но выкрикиваю в обратном направлении. перелом на переломе больше не нуждается в сращивании, и полилей движением приводит в восхищение каждый божий день.

я разбиваюсь под чужими взглядами всегда не до конца, молюсь за тот плюс к моему бессознательному, что режет голову, будто сюрикен, так часто. рецидивы возвращают всякий раз к сутулому порядку вещей, к пустынной наполненности, к торпидному, глухому самочувствию, без всего, без ничего. мои руки покрываются чернилами, как каждая извилина - осознанием приближающейся кульминации. снова

---

мы разбавляли реальность абсурдистскими движениями. звали loa Guede и, возможно, расплатились за благостыню сполна. во время обряда, кроме различных плюшек, я прошу знаков и импульсов, чтоб по течению плылось приятней и результативней. ночью просыпаюсь от сна, из ряда вон говорящего, знаменательного. спустя пару дней сгущаются воронкой и другие сигналы, в конце концов - паническая атака по расписанию и осуществление предвестия. кровь в моем адреналине и вселенский испуг, польские сладости тают ворту ласково. стена новых познаний падает на меня, тяжелая, и выбраться надо бы, и лежать приятно.

спустя пару часов оказываюсь по воле случая там, где многое началось, многое продолжалось и теперь должно закончится. зал пуст, но есть я и нечто новое во мне, и вместе мы отлично танцуем.

все лишнее уходит постепенно от меня и самую малость неожиданно. наступает долгожданная неизбжная амортизация + приближение к нулевому градусу, с нижней стороны, через потери, но сложение. как заставить новую возможность сработать на пользу себе, как научиться целенаправленно и результативно концетрироваться на элементах, минутно прорвавших границу подсознательной цензуры.

я умею останавливать собственное сердце, но ход событий вокруг мне неподвластен. порог чувствительности тоже пал максимально низко; боли больше не беспокоят, а лишь накладываются на один давний паттерн, впитываясь.

мне, кажется, следует оборвать все ростки губительных связей, пока те не укоренились достаточно крепко. мне нужен собеседник не прехороший, коих у меня в достатке сейчас, а идеальный. чтобы узнать обо всём.

флэшбечу сама с собой, репереживаю по собственной воле и против; воспроизвожу мысли в хаотическом порядке, и они складываются внезапно в целостный образ, безупречный. хочу молчать по кругу, но выкрикиваю в обратном направлении. перелом на переломе больше не нуждается в сращивании, и полилей движением приводит в восхищение каждый божий день.

я разбиваюсь под чужими взглядами всегда не до конца, молюсь за тот плюс к моей персоне, что режет голову, будто сюрикен, так часто. рецидивы возвращают всякий раз к сутулому порядку вещей, к пустынной наполненности, к торпидному, глухому самочувствию, без всего, без ничего. мои руки покрываются чернилами, как каждая извилина - осознанием приближающейся кульминации. снова

---

о выходных, которые есть и выход, и вход
вещества умножают, но никогда не смогут подвинуть нули. благодать, если смог ближе подойти к абсолюту, потрогать его, мировой, кончиками пальцев.
и я думаю о людях, бесцельно представляющих из себя космическое, бесконечное множество. снег цвета моих волос. миллиарды грязных следов на нем, минное поле

всю свою жизнь, от начала и до конца, ваза кричит: "разбей меня, разбей меня". дай мне крови

я на дне крошечного озера лежу, сложила на грудь две руки-кирпича, обнимаю себя, отдыхаю

была трезва и наслаждалась, была трезва и действовала обдуманно. я как особый любитель неловких ситуаций теперь просто в восторге, бурные овации

кто еще помнит, в какой день недели выходит свежая телевизионная газета

тучный мрачный исполин встает на моем пути. пронзаю его грудь спицами-шприцами, последним жалким оружием, в районе сердца создаю решето, и этот громила из врага превращается в лучшего союзника мне

все в сборе. как толстым золотым рыбам в собственных ночных аквариумах, мне спокойно и легко. больше, чем этот город, я люблю только уезжать из него

какая удивительная закономерность. я не должна угаснуть, чтобы воспламениться

---

утром жар от ступней ползет до самой головы, к концу дня не ощущаешь потоков холодного воздуха. использовать это. я пользуюсь. я, например, пользуюсь.
каждая капля о карниз убивается, с предсмертным воплем и короткой агонией.
снятся золотые рыбы снова, на этот раз в статике, как я.
парад люстр в оппозиции с прожекторным миганием, счет не знаю какой. входящий
легко живешь, легко мыслишь, легко куришь, ты легкий, а все вместе мы легкие (и легче), или ошибочка. или поправка на различия в локациях, это. я, сами знаете, что делаю. хотя многое могу, как и многое могу благодаря
случай=предрешенность, и вместе они примерно равны сумме всех жизненных выборов.
в школе разрезали магнит. точка
окружность - единственно актуальна, как на площади, так и в бытовой философии. выйти за пределы, в какую это стнорону, направо, вперед. не разные ли это векторы одинаковой длины. и способна ли я чувствовать теперь хоть что-то. не пропустите, развязка совсем скоро

---

вокруг пейзажи исключительно атомные, люди поголовно поражены болезнями и поражены.
еще до рассвета окажусь в любимом городе с багажом из отборных знаний, свежих, готовеньких к здоровому анализу. мне - двигаться по родным улицам, видеть вдвое больше, ощущать. чувствовать, что спустя год ты в этих местах - иной человек. один из тех самых, что занимаются любовью с воздухом, когда дышат.
но несмотря на новое состояние, меня будут потчевать, не так ли, ко мне будут прикасаться. как и весь этот прокаженный январь, в котором я пока побеждаю с порядочным отрывом, выставляя вещи под солнце, в истинном свете. и я смеюсь. рекреирую эту блядски банальную обыденность. расскажите скорей о неудачах и неожиданностях, что стерегут меня за углом; им нет числа. и я смеюсь. над любовью, по-доброму, тоже улыбаюсь.
в детстве у меня был чудесный кот, смышленый. однажды, он ушел и не вернулся

---

перевожу природу тремора из неврозной в болезненно наслажденческую. всё сложное искусно сложено, и простое - позади распростёрто. резервная копия сердца защищена от новейших инфекций, танцует ходьбу. холодные младенцы больше не лезут в уши

пустоты - самый подходящий повод для начинаний, при отсутствии одного весьма распостраненного заблуждения, когда за дыру принимается почерневшая опухоль, временно доброкачественный нарост из ложных убеждений, который для начала стоило бы выкорчевать, измельчить, а уж потом сеять свежие семена. моя почва - сладость, а чужая скорее смахивает на фатальную ошибку - утверждено доверенными лицами. взгляд с этих лиц лучше не читай; с подобной скудностью базиса куда полезней читать страницы и странички.
и я бы молилась за утопающего, но глупые бесы хохочут надо мной, корчатся от смеха. им не узнать, как трудно отобрать второе и вручить третье лицо
ему. сколько бы лиц не хранил под подушкой вместо ножа теперь
помню только самые поразительные из них. голос не помню, своё имя изнутри наружу. имею место, пусть буду местоимением, личным и, отрадно, немножко притяжательным. тем временем сладкое ничто ловко реверсирую назывателю, отправителю, бумерангом, не без помощи.
сам-друг и не меньше - эффективный способ потеснить заклятую фата-моргану в голове полярным сиянием. или кляксами роршаха, на худой конец.
порекомендовала бы, но ведь, как глупый бес, он расхохочется надо мной

---

16-17.01.

окей, гугл, красные провода, последнее, что материально напоминало о связывании меня, - утеряны. маяк собой только сгущает мрак. вдыхаю носом, принимаю темноту более сочной, но тьму - далекой. весь мир приравнивается к отсутствию дистанции между моей кожей и любой другой субстанцией. она похожа была на животное, млекопитающее, я же в движении медузы. и она крадется, глядя в глаза, улыбка-оскал гасит светомузыку. я подплываю рывками, плавными, предчувствуя. она целует меня или я, как никто ранее из мужчин и женщин, вместе с этим прочитываются мысли, мои-наши - людей, что виделись впервые и в последний раз. и, как мысли, секреты - ее губы на моем ухе (не извергают слов), и глубже, чужие.
удар же в сердце - уже не чужое - временный мой мужчина уводит под локоть, его руки дрожат, помню, но я знаю также, что говорить. мы знаем, что говорить необходимо, глупо и легко.
на следующий день пустота под сетчаткой сменяется удивительными неожиданными образами, разрозненными, и ежесекундно представляется новый элемент далеких знаний, как кусочек паззла из разных наборов каждый.
впервые осознанные сны обретают сексуальность, статику (но ночью я зачем-то объята, как утром, днем, вечером, в транспорте и заведениях. инструмент в пышном футляре заботы и ясности, дрянь)
я держу лицо, но не только лицо держит меня, а, кажется, даже воздух благословляет на новый день

---

запомнить это ощущение, уникальное в своем роде, но не новое, несомненно, ценное. еженочно заливаю порядочное количество дегтя медом, сладким, как на том подоконнике. я же
продолжаю коллекционировать пароли от сети в разных домах и сама в той сети за надобностью путаюсь. очередной человек делает правильный выбор, не ставку, внимание, а выбор, и у нас негласный контракт, слабый эмоциональный контакт и эстетика эстетикой на эстетике боком, но он готовит завтрак перед работой
возраст делает с мужчинами удивительные вещи, а женщин, возможно, из вещей превращает в птиц, как фокусник. мне - тихо смеяться от обид и удовольствий, разувериться, смириться, усмирить в себе порывы мышления, уничтожающие твой образ хорошего человека - все, что я хочу себе позволить сейчас. получить долгожданную порцию добра. сидеть под (чужим) одеялом и (ненавидеть) молча, (ненавидеть) мир, связанный с тобою и не связанный, значит, (ненавидеть) за наличие связи либо за отсутствие. снег заметает лицо, и его я ненавижу, знай, больше всего
под угрозой ли курс лечения

---

запомнить это ощущение, уникальное в своем роде, но не новое, несомненно, ценное. еженочно заливаю заливаю порядочное количество дегтя медом, сладким, как на том подоконнике. я же
продолжаю коллекционировать пароли от сети в разных домах и сама в этих сетях за надобностью путаюсь. этот человек, новый, делает правильный выбор, не ставку, внимание!, а выбор, и у нас негласный контракт, чудесный эмоциональный контакт и эстетика эстетикой на эстетике, и он готовит завтрак перед работой
возраст делает с мужчинами удивительные вещи, а женщин, возможно, из вещей превращает в птиц, как фокусник. мне - тихо смеяться от обид и удовольствий, разувериться, смириться, усмирить в себе порывы мышления, уничтожающие твой образ хорошего человека - все, что я хочу себе позволить сейчас. получить долгожданную порцию добра. 'сидеть под (чужим) одеялом и (ненавидеть) молча, (ненавидеть) мир, связанный с тобою и не связанный, значит, (ненавидеть) за наличие связи либо за отсутствие.' снег заметает лицо, и его я ненавижу, знай, больше всего
под угрозой ли курс лечения

---

и смех и грех, моя реабилитасьён
но если щупать за музыку и прочую культуру, есть шанс ухватиться за душу, это всем известно
tbc или как там эта мерзость
я ведь все равно буду плясать

---

записываюсь на стрижку и забываю свое время, закрывая за собой дверь парихмахерской. прихожу домой, чищу зубы, и, кажется, я чистила их час назад, и четыре назад. и утром. дом теперь это место, где всегда море чистых полотенчиков, где вино пьешь из бокала только
шампунь из свинных слез, оцепенела на секунду, и льется из ладони через край, бомж спит, замерз и припорошен, лягла бы с ним рядышком, но дела дела

---

я не спрашиваю тех, кто предал или выстоял. локация: завод дверных ручек. действующие лица: хорхе луис борхес средних лет и молодая ванга. интенция: выход
шишел-мышел, я вот вышел. встреть в субботу в голове
лицалицалицалицалицалицалицалица вывих сплошной. хуй класть на летний тип в год пожарных приматов, оставить себе большое блестящее ничего и обнимать
налить вылить положить пропало, что вы понимаете

---

каждую ночь вовлекаешься в вековые сюжеты, где всё наличествует: счастье, неожиданность, покой, страх, оторопь, влечение, веселье, скорбь - пять минут спросонья, и коллаж из самых разнообразных версий существования большей частью стирается из памяти. мне бы положить в красивую папочку ущербленного подсознания весь прошедший год да оставить это сонное послевкусие. и необязательно толковать сновидения о красных проводах, которые обрезает кто-то, как необязательно примерять на себя тот дикий образ, составленный, казалось бы, близким человеком. пусть
а пока остаюсь тут, где без голоса нет слова. и мои слова мне нравятся. беднее, чем у целана, больнее, чем у бротигана. оперативней чорановских и в большей концентрации, чем беньяминовские. мои безусловные зарубежные любимцы, хуй знает, важно ли это кому. хотя, помню, мартина идена, я прочла, потому что вот оно, здесь тут там
выбор-то невелик

---

вот ваш меч-мечеть

_1| _2| война дворцам!

_2| _4| первый, бог, линия, свет
_3| _6| спал — мякоть, а коль не спал — коа-коа-коа-гула-ла

_4| _8| капли горячие углубляются в Н, в губы, вместе с ними горечь, грубость, голод, гололед, город ждет

_5| 10| я — пшик, покрошила кушать, причешу шерсть, нечаянно шуршу, Н кричит, ччч, слышишь, птицы чирикают пушистыми наречиями

_6| 12| на дворе мор, море из братьев и сестер, смотрят с укором, по маршруту вдоль бордюра за фурой рой до недр, посмотри, до нутра метро, арсенальная
_7| 13| не ненавидь меня нынче, не нужно, новые наступят недели, в них нимфы с незабудками на месте нимбов пронесутся по нивам да полям, милый Н, нимфы ненасытны
_8| 11| бешеные бросятся якобы в объятья, дух выскребут весь, что был, безумием собственным будут бить по больному, и более того, побойся
_9| _9| жизнь окажется похожа на мираж ужасный, с желанной женщиной, ложем и ножом, со снежинками, жидкими в пожар

10| _7| и вода завивается в великий вихрь, вон, волшебные сновидения

11| _5| те и эти, под веки тебе, поэт Н, пока ты один

12| _3| замкнутый бог, темный

13| _1| мир хижинам!