sleepless elite
Я обязан теперь быть мудрее, чем был.
Но не знаю, мудрее ли я.
Память выстраивает историю стыда и восхищений.
Стыд я запер в себе, но мгновение восхищенья
на стене солнечным бликом, трелью иволги, ирисом, ликом,
томом стихов, человеком длится и возвращается в блеске.
Этот миг возвышает меня над моим несовершенством.
Вы, в кого я был влюблен, приблизьтесь и мне простите
вины мои, учтя мое ослепление вашею красотой.
Совершенны вы не были, но для меня эта форма бровей,
этот наклон головы, эта речь, сдержанная и игривая,
принадлежать могли лишь существам совершенным.
Я клялся любить вас вечно, но позже
решимость ослабевала.
Из мерцающих взглядов соткана моя ткань,
не хватило б ее, чтобы обвить монумент.
Остался я с ненаписанными одами во славу многих
мужчин и женщин.
Их несравненная жертвенность, преданность, стойкость
минули вместе с ними, и никто не знает о них.
Не знает никто во всю вечность.
Когда думаю я об этом, мне нужен бессмертный Свидетель,
чтоб он один знал и помнил.
Но не знаю, мудрее ли я.
Память выстраивает историю стыда и восхищений.
Стыд я запер в себе, но мгновение восхищенья
на стене солнечным бликом, трелью иволги, ирисом, ликом,
томом стихов, человеком длится и возвращается в блеске.
Этот миг возвышает меня над моим несовершенством.
Вы, в кого я был влюблен, приблизьтесь и мне простите
вины мои, учтя мое ослепление вашею красотой.
Совершенны вы не были, но для меня эта форма бровей,
этот наклон головы, эта речь, сдержанная и игривая,
принадлежать могли лишь существам совершенным.
Я клялся любить вас вечно, но позже
решимость ослабевала.
Из мерцающих взглядов соткана моя ткань,
не хватило б ее, чтобы обвить монумент.
Остался я с ненаписанными одами во славу многих
мужчин и женщин.
Их несравненная жертвенность, преданность, стойкость
минули вместе с ними, и никто не знает о них.
Не знает никто во всю вечность.
Когда думаю я об этом, мне нужен бессмертный Свидетель,
чтоб он один знал и помнил.
Czesław Miłosz. Druga przestrzeń, 2002