когда зеленью пропитывается воздух и питается. котики включают крик или в переходах метро распускаются серебром.
три часа, и аромат моей одежды можно на хлебушек намазывать. моментально картина становится монохромной, монолитной, солнце лепит на предметы кокосовым маслом, глаза принимают удар из едких дымов, защищая остальную голову, и терпят поражение
пески освещают небо, серым на сером, и скрипят на зубах. водная гладь отражает сама себя, и на себе замыкается, как каждый мой приём
яблоки раздора падают из рук, сочные, раскалываются о землю, соком её поливая. мне только глядеть и глядеть, видеть, как небрежны друг с другом люди, как грубы или неуклюжи
яблоки раздора падают из рук в мою же голову, и быть беде, и песни из древних дней бьют по точечкам, по забытым привычкам, и по жизненным кочкам везут. колесница катится быстро, а я не пойму, в ней ли я, впереди ли бегу, убегаю, или за нею, как в детском кошмаре #2. где и вырваться, и не сорваться - одинаково тяжело
три часа, и аромат моей одежды можно на хлебушек намазывать. моментально картина становится монохромной, монолитной, солнце лепит на предметы кокосовым маслом, глаза принимают удар из едких дымов, защищая остальную голову, и терпят поражение
пески освещают небо, серым на сером, и скрипят на зубах. водная гладь отражает сама себя, и на себе замыкается, как каждый мой приём
яблоки раздора падают из рук, сочные, раскалываются о землю, соком её поливая. мне только глядеть и глядеть, видеть, как небрежны друг с другом люди, как грубы или неуклюжи
яблоки раздора падают из рук в мою же голову, и быть беде, и песни из древних дней бьют по точечкам, по забытым привычкам, и по жизненным кочкам везут. колесница катится быстро, а я не пойму, в ней ли я, впереди ли бегу, убегаю, или за нею, как в детском кошмаре #2. где и вырваться, и не сорваться - одинаково тяжело